Людмила Норсоян: "Я не знаю слова "нет"

Эта женщина преподает по всему миру и считается главным специалистом по трикотажу в России. А еще, она не стала работать с Chanel и Dior. И носит шарфы с космонавтами. Подробности - в нашем интервью.

Герои

06.12.13, 10:22

Людмила Норсоян – дизайнер с мировым именем, специализирующий на трикотаже из уникальных материалов. Ее изделия не боятся воды, огня, загрязнений, подходят и девочкам, и мальчикам, да и стоят совсем недорого. Кроме того, Людмила преподает в МГУ, НИУ, Британской высшей школе дизайна и совместно с Культурным центром ЗИЛ запустила инновационный для России образовательный проект в сфере моды.

Look.tm встретился с Людмилой Норсоян за чашкой фруктового чая и поговорил о тернистом пути к успеху, кризисе модного образования, свитерах из нефти и дизайнерах, которые, наконец-то повернутся лицом к потребителю.

Look.tm: Вы родились в Грузии, выросли на Урале, а месяц назад участвовали в неделе моды в Армении. Так кто вы, мисс Норсоян?

Людмила: Я люблю русскую литературу, люблю казачьи хоры, у меня все внутри переворачивается, когда я слушаю песни «Оренбургский пуховый платок» или «Поговори со мной, мама». Это очень сложный вопрос, но мне кажется, я вам уже ответила.

Look.tm: Вы получили биохимическое образование. Почему занялись модой и где научились так шить?

Людмила: Я действительно биохимик с красным дипломом. Однако получилось так, что жизнь меня помотала, а вязать я умела всегда. У меня было деревенское детство и очень хорошие учителя. Я выросла в южноуральских степях, это районы ГУЛАГа. Сначала туда ссылали поволжских немцев. В 1948 году туда ссылали евреев по Делу врачей. В мое детство туда принудительно отправляли антисоветчиков, западных коммунистов, просивших убежище в Советском Союзе. Меня воспитывали ссыльные бабки, а они все были рукодельницами. Я умела картошку копать, траву косить, вязать, прясть. Мне было 8 лет, когда я спряла клубочек куделя из овечьей шерсти. По южноуральскому поверью этот кудель сожгли в печке и золу мне дали проглотить, чтобы девочка была рукодельная. Видимо, получилось. Я до сих пор благодарна этим старухам. Мне привили любовь к классической литературе, знаниям, ремеслам и умение не лениться.

Сначала я все вязала для себя, а когда получила диплом биохимика, грянула перестройка, и я оказалась практически без денег на улице с никому не нужным дипломом. Вся страна менялась, потому что деньги цены не имели. И вот здесь мои умения спасли меня. Я вязала по ночам какие-то вещи, а утром обменивала на необходимые товары. Я четко знала свою норму: три дня – свитер. Что бы ни происходило, она оставалась неизменной. Даже не скажу, что это было очень трагично, драматично – да, но тогда вся страна так жила. За редким исключением.

Был у меня и еще один чисто человеческий стимул. Я однажды обнаружила себя в 5 утра в очереди за мясом. Прижимая к сердцу новорожденного ребенка, я смотрела, как у меня на ладони ставят чернилами мой номер в очереди, пятьсот какой-то. Я очнулась и спросила у себя, что я здесь делаю. И поклялась, что буду пахать как каторжная, но в очередях стоять не буду.

Look.tm: В начале 90-х вы получили огромный опыт работы в ведущих европейских домах моды, расскажите, как штурмовали Париж?

Людмила: Вы знаете, я не могу самой себе рационально объяснить, какой черт меня туда понес. Начало 90-х, как вы видите, было для меня достаточно растерянным и тоскливым временем. И мой приятель, который в это время эмигрировал в Париж, позвал меня на три дня. Денег не было, и на завтраке в ночлежке я наедалась до отвала, потому что в следующий раз я могла поесть только на следующее утро. Я заходила в знаменитые парижские кафе, смотрела, как люди пьют кофе и едят круассаны, разворачивалась и уходила. До сих пор не выношу запаха круассанов. Такая была красивая парижская жизнь.

Все было довольно трагикомично: стоптанные туфельки, драная юбка и кофточка. Мне было нелегко. Я бегала перед витринами и уговаривала себя, что я мужественная, что я зайду и посмотрю. Из московских магазинов в это время выгоняли со словами: «Женщина, здесь дорого». Наконец, я заходила, скрючившись, съежившись, что мне не очень-то свойственно, и начинала судорожно смотреть изнанку одежек. Мне было важно увидеть, как это сшито, потому что технологии были неизвестны. Любая увиденная деталь была откровением. Ко мне всегда подходили, и следовал типовой разговор. Что хочет мадам? Я на смеси английского, французского и русского дрожащим голосом объясняла, что я только хочу посмотреть, сама вяжу, мне интересно. Меня спрашивали, чья кофточка на мне. Я отвечала, что это я сама вязала. Потом просили показать руки, искали маникюр, ведь слава о русских женщинах как о светских бездельницах была уже тогда. Видели, что руки рабочие и всегда приглашали русскоговорящего менеджера. Не знаю как сейчас, но тогда в Париже работали женщины из старых русских семей. В Chanel, Dior, Givenchy я приходила каждый день. Со мной разговаривали, расспрашивали меня, им тоже было интересно. В итоге Chanel, Kenzo, Dior и, по-моему, Hanae Mori предложили мне вернуться в сентябре, чтобы представиться директорам и поговорить о возможности моей работы в Париже. Это был очень анекдотичный год, кстати. В Givenchy мне сказали: «О, мадам, у нас будет работать этот страшный Гальяно», а в Dior все с ужасом ждали Маккуина. Только позже их поменяли местами. Сейчас мало кто помнит об этом.

Но как это и бывает с нашими соотечественницами, к осени я струсила, язык не подучила, денег не подсобрала. Я себя уговаривала, что на следующий год поеду, потом еще через год. В итоге, я до сих пор не до конца понимаю, что я натворила или, наоборот, все правильно сделала. Но этот опыт показал мне главное – если люди или фирмы представляют собой нечто первоклассное, то с ними всегда можно найти общий язык. Выпендриваются и понтуются те, кто ничего собой не представляет. С тех пор для меня слова «нет» не существовало.

Look.tm: Вы уже состоявшийся дизайнер с мировым именем, преподаете в ряде учебных заведений. А сейчас организовали свой образовательный проект, зачем вам это?

Людмила: Я работаю и читаю лекции по всему миру, и в силу неугомонного характера мне было всегда интересно кого, где и чему учат. И постепенно я пришла к выводу, что система образования во всем мире и, в частности, в индустрии моды переживает системный кризис. Потому что существует перепроизводство. Очень много дизайнеров, стилистов, журналистов, наконец. Кризис перепроизводства надстройки над базой. А база – это синие воротнички, технический персонал.

Поскольку мы говорим о моде XXI века, то технический персонал должен быть высокоинтеллектуальным, потому что технологии и материалы даже для такого масс-маркета как Zara и H&M – это высокие технологии. Например, вся моя индустрия выстроена на оборудовании, программное обеспечение для которого возникло в закрытых военных лабораториях. Потом это все адаптировалось для гражданских целей. Материалы – то же самое. И во всем мире отсутствует образовательная база именно для этого технического персонала, т.е. для людей которые разбираются именно в материалах, в технологиях, в логическом математическом аппарате прогнозирования и креатива в индустрии.

Наша индустрия переоценена с точки зрения творчества. На самом деле, это прагматичный производственный процесс, который облачен в очень симпатичную нам шкурку, усыпанную блестками. Поэтому большое значение имеют те, кого днем с огнем не сыщешь. Это касается прогнозирования и креатива, производства материалов, производства оборудования, производства технологий производства, производства готовой продукции, продвижения, маркетинга и ритейла. Ради чего вся игра? Ради продаж.

Более того, сегодня такие страны как Швейцария, Австрия стали застрельщиками системы образования, которое в СССР называлась техническим специальным. То есть возврат в нашу жизнь ПТУ и УПК. На Западе это гордо называют дуальной системой образования, т.е. человек и учится и работает. Поездив по всему миру, я подсмотрела в St. Martins умение эффектно продать выпускника, в FIT и Parson’s School – умение выстроить международные отношения, войти в мир моды. Кроме того, я получила представление, как надо обучать человека, чтобы он стал полуфабрикатом.

Должна быть система, при которой бренды, которым невыгодно и некогда заниматься обучением персонала, делегировали бы нам эти полномочия. В результате, должна получиться ситуация, при которой их производственники читают лекции, проводят практические занятия со студентами, затачивают их под свои нужды, и на выходе студент отчитывается и трудоустраивается. Все довольны.

Look.tm: Как вы оцениваете молодых ребят, которые идут в моду в России?

Людмила: У нас сильная школа рисования и то, что я это называю «левая резьба». Это значит, что люди не скованны словом «нельзя». Они плохо образованны и с ними работает правило дурака: дурак не знает, что нельзя, и делает. От плохого образования у них хорошее самомнение, поэтому для них нет слова «невозможно». В индустрии моды работает очень много русских. Во всех штаб-квартирах брендов, во всех дизайн-бюро, на всех производствах есть русские, пусть безымянные и на пятых ролях. Русские приносят элемент риска, разброда и развития, шага вперед.

Lyudmila Norsoyan

Анастасия: Я общалась со многими российскими дизайнерами, и их условно можно разделить на две группы: те, кто сам может сшить платье с нуля и те, кто хочет быть идейным вдохновителем а-ля Ульяна Сергеенко. Причем вторая группа – в явном большинстве. Как Вы думаете, чей подход честнее, или у всех своя правда?

Людмила: Я за то, что каждый по-своему прав. Первый подход, разумеется, честнее, но так складывается жизнь. Ульяна Сергеенко завела команду профессионалов, более того, без нее эти супер-профессионалы работали бы в других местах и было бы им скучно. Вся ее команда честных ремесленников счастлива работать в этом проекте. У Ульяны замечательная атмосфера: чисто, светло, просторно, спокойно. Ее творчество может нравиться или нет, но она собрала команду, дала им идею, которой они зажглись и выдали продукт. Такая позиция мне тоже близка. Я умудряюсь соединять обе стороны. Я - честный ремесленник и нет ничего, что я не могла бы сделать своими руками, разве что обувь, но при этом меня нанимают производства или бренды не как дизайнера, а как вдохновителя, который может дать правильный посыл. Поэтому, мне кажется, каждый прав по-своему.

Модель на показе Людмилы в рамках MBFW Russia

Look.tm: Кстати, о «правиле дурака». Я читал вашу статью о российской неделе моды на сайте Interview, Вы разнесли 95% показов, среди дизайнеров были ваши ученики. Вы всегда так суровы?

Людмила: Нет, я совсем не суровый наставник. В Interview я была, наверное, слишком категорична, но я высказала ровным счетом все то, что я говорила им перед этим лично. Поверьте, я никогда не скажу за глаза то, что не скажу в лицо. Более того, каждому, про кого я писала, говорила, думала, я предложила ответить. Ответили два человека. Вы не представляете, какие яростные письма я от них получила. В итоге мы все обсудили. Одна из них летит в Китай работать на производство к моим друзьям, чтобы получить хороший опыт, вторую я почти «продала» в Kira Plastinina. Во всяком случае, к ней там уже активно присматриваются. К сожалению, многое из того, что я хотела сказать, улетело мимо цели. Я ругалась не на коллекции и не на вещи, а на то, что истории друг другу не соответствуют. Коллекции, их уровень, уровень заявки Недели моды.

У одной девочки первоклассное чувство масс-маркета, а это, поверьте, гораздо сложнее, чем luxury. Просто восхитительное. Зачем ей подиум? Ей надо идти работать в масс-маркет, а затем расти в подиум, если ей это будет интересно. Масс-маркет намного круче. Могу сказать по своему многолетнему опыту, luxury-покупательницу заставить вытащить кошелек сложно, но можно, достаточно поразить ее в самое сердце. А вот заставить вытащить кошелек женщину, которая живет от зарплаты до зарплаты, с кредитами, мужем-неудачником, детьми-оболтусами, заставить ее сказать: «Ладно, черт с ним, я еще несколько раз не позавтракаю и выложу деньги за тряпочку», - это особое мастерство. Особый комплимент профессионализму. Поэтому я испытываю пиетет к художникам от масс-маркета.

Look.tm: В 2000 году Вы создали бренд КУССО, в честь вашего детского прозвища, бренд Liudmila Norsoyan появился только в 2007 году. Почему сразу не представились?

Людмила: Когда я начала делать коллекции, я ни разу не ощущала себя дизайнером. Я делала их как производственную необходимость. Мои показы и коллекции были для производственников. Вы можете заказать мне такой трикотаж, а можете сякой. Я просто облекла все это в удобоваримую форму, не более. Люди могли прийти ткнуть пальцем и сделать заказ. А вот когда я поняла, что мою продукцию можно назвать модой, тогда я обнаглела и решила, что хватит играть в детство – я Людмила Норсоян, и ничего тут скрывать. Затем я ощутила потребность уйти в себя, подумать, что будет дальше, и взяла паузу на пару лет.

Look.tm: Вы создаете одежду из нефти, кевлара, тефлона, поликолона и Бог знает еще из чего, которая в огне не горит, в воде не тонет. Зачем?

Людмила: Я в какой-то момент обнаружила, что сотрудничаю с военными, полярниками, космонавтами, геологами, которые ко мне приходят для поддержки реализации своих идей. Ну, например, ребята восстанавливают обмундирование советской и немецкой армий Первой и Второй мировых войн. Они что-нибудь найдут – несут ко мне, чтобы сделать реплики. Так, шаг за шагом, я обнаружила, что у всех моих «специальных» друзей одежда с необычными свойствами. Они стали меня с ней знакомить, я загорелась. Начала трясти с них как с груш знакомство с производителями. Поскольку кредит доверия у меня был, эти двери мне открыли. Никто не понимал, зачем все это нужно нормальным людям. Я изощрялась, делала разные модели, которые обладали уникальными свойствами, но не были приспособлены для реальной жизни. А потом я решила взять себя на «слабо»: смогу ли я сделать из этого что-то удобоваримое? Первыми были поликолоновые шарфики и свитера. Leform согласился на мужественный эксперимент, и к нашему обоюдному удовольствию и удивлению, все это начало легко продаваться. За три года объем продаж объем только рос. Конечно, речь идет о сравнительно небольших объемах. Тем не менее, интерес растет, и я уверена, что за этим будущее масс-маркета по экономическим, экологическим и этическим соображениям.

Свитеры Людмилы Норсоян для Leform

Look.tm: Готов ли рынок к такому развитию событий?

Людмила: Я надеюсь, мы вступаем в эпоху рационального потребления. Вы приходите в магазин и можете купить миллион курток, но вы предпочтёте парочку первоклассных экземпляров на все случаи жизни. Я утром залезла в шкаф, выбрала не глядя платье и пошла. Меня раздражает, когда у меня много вещей, получается, что я живу ради них, а не они существуют ради меня. Мне кажется, люди приходят к этому пониманию.

Look.tm: Вы как-то сказали в интервью, что мода будет ориентироваться на обывателя, горожанина, предпочитающего носить майку и джинсы. Не обидно ли после роскошной моды XX века переходить на майки и джинсы?

Людмила: Нет, не обидно. Мода, вслед за историей, переходит на новый виток спирали. Средневековый принцип: одежды должно быть столько, сколько нужно, не больше. Даже в эпоху корсетов и визиток одежду перешивали, перелицовывали, носили друг за другом и прочее. Это считалось нормой. Причем одежда строго регламентировалась. Платье для каждого дня, для специального случая, для визита, для дома, для церкви. Одежда была визитной карточкой человека. Она сообщала собеседнику статус, уровень дохода, образования, культуры, возраст хозяина. Сразу понятно, чем в данный момент занят человек. Сейчас одежда – это хаос. Она лжет о своем владельце. Показывает то, кем он хочет выглядеть. Бедный человек может притвориться, что он богат, а богатый – сыграть в демократичность.

Вспомните знаменитую фотографию Барака Обамы с набойками на подошвах ботинок в ночь перед выборами, когда он лежит в кресле, дремлет и ноги выставлены на всеобщее обозрение. Гениальная лживая картинка. А может быть и правда, но мы не знаем наверняка, и в этом ужас положения. Или взрослый мужчина, который ходит в футболке с голой девицей. Скорее всего, он пытается рассказать, что он молод и крут, но на самом-то деле он – потертый жизнью лысый папик.

Мы все в этом. Я тоже пытаюсь миру сообщить не о том, что на самом деле люблю диванчик, плед, письменный стол, кота, детей и горячий чай с лимоном, а о том, что я вся из себя такая творческая в полете над звездами. Мы не понимаем, как считать с человека правильную информацию и тратим время друг друга. Зачем это все?

Look.tm: Потребитель готов к таким нововведениям?

Людмила: На днях меня до глубины души поразила фраза тринадцатилетних одноклассниц дочери о том, что они устали от разнообразия и хотят введения формы. Не случайно на подиумах последних сезонов, пусть и замаскированно, но подается идея униформы. Модные ткани, строгие конструкции и какие-то аксессуары, отсылающие к дисциплине. Все устали от такой свободы, которая, на самом деле, хаос.

Look.tm: Не кажется ли вам, что современная мода находится в экзистенциальном кризисе? Она приобретает сословные черты, закрывается, уходит от демократичности. Уходит эпоха великих дизайнеров.

Людмила: Соглашусь с вами, мы живем в интересное время, когда никто не знает, что будет с модой дальше. Но мода как знаковое явление всегда возникала на сломе исторических эпох. Закончился старый классический мир, наступил XX век, мода категорически изменилась. Поль Пуаре остался в прошлом, Шанель восторжествовала. Сегодня, как мне кажется, происходит смена цивилизаций, появляются новые парадигмы существования, в том числе и в индустрии моды. Новое поколение модельеров подрастает. Они будут говорить уже не про внешнее, не про эстетику, а про внутреннее, умную начинку одежды. Костюм будет начинен гаджетами, интеллектуальными технологиями защиты. Мы живем в пост-постиндустриальном обществе, в котором окружающая среда является агрессивной по отношению к человеку. Таким образом, мода озаботится не изобретением новых воланчиков на юбочку, а тем, чтобы эта юбка защищала свою хозяйку от климатических условий и от агрессии внешней среды. От соседки, которая чаем обольет, или от соседа, который прикурит в опасной близости от этой юбочки.

Модельеры уходят в интеллект. Я с огромным удовольствием наблюдаю за тем, что делает Александр Вэнг, особенно для своей марки. Мне кажется, сейчас небольшое затишье, а потом грянет красивая буря. Интеллект соединиться с красотой, и мы увидим новое. Но одежда будет ранжирована. И здесь я с вами не соглашусь, мода не демократична. Люди не рождаются равными. И мода отображает это материальное, интеллектуальное, вкусовое неравенство. На мой взгляд, такое неравенство должно быть. Мы должны маркировать друг друга и понимать, кто про что.

Look.tm: Мальчики носят трикотаж от Людмилы Норсоян?

Людмила: Все мужики вокруг меня одеты в трикотаж Норсоян. Я не делаю в этом смысле разницы между женской и мужской аудиторией. Мой трикотаж либо им хорош и им в нем комфортно, либо он им не идет. Это все, что меня волнует. Трикотаж - как хамелеон. Будучи надетым на женщину, он мимикрирует под женщину, когда он на мужчине, то смотрится по-мужски. Никаких двусмысленностей. Он готов транслировать то, что вы хотите сказать. Я делала мужской трикотаж с Женей Никитиным для Димы Логинова. Делаю много трикотажа для масс-маркета, причем достаточно кондового, чтобы дяденька 54 размера где-нибудь в Тюмени натянул этот свитер и не думал всяких глупостей. С мальчиками всегда работать дико интересно.

Look.tm: Вы думаете, будущее российской моды лежит в масс-маркете?

Людмила: Конечно, и это прекрасно. Гораздо интереснее одеть 150 миллионов человек, нежели 1500.

Look.tm: В 2012 году вы участвовали в выставке РОСНАНО, где представили одежду в концепции нанодома. Скажите, государство помогает вам или только пользуется вашими достижениями? Вообще, должно ли оно помогать?

Людмила: Государство должно помогать, но я из тех, кто считает правильным и объективным, что на первых порах любое новое дело должны поднимать энтузиасты, а государство должно приходить или не приходить на помощь, когда оно уже пахнет чем-то реальным, вменяемым. Тем, что может представлять для него интерес с экономической или политической точки зрения. Вмешивать государство в свои сумасшедшие поиски - все равно что стрелять из пушки по воробьям. Любая авантюра должна доказать свое право на рациональное существование. Я не постесняюсь попросить помощи, если пойму, что это важно для государства.

Look.tm: Как вы думаете, грозит ли нам в ближайшие годы наступление восточной эстетики?

Людмила: Мир катастрофически быстро меняется и прогнозировать что-то сложно, остается только надеется, что в Интернет-эпоху засилье чуждых нам морально-этических установок не может прийти всерьез и надолго. Думаю, будет прорыв с той стороны, и молодые поколения захотят прикоснуться к новому для них миру. Их уже не остановить. Сейчас идет пена, которая всасывает в себя все худшее, наносное, но за ней идет основная масса, которая на равных захочет быть принятой в европейскую цивилизацию. Не знаю, права я или нет. Если я не права, то тем более буду держаться этой точки зрения. Попробуйте, докажите мне, что через несколько лет в Москве все девушки будут ходить в чадрах.

Анастасия: Какое место в этом во всем занимает последняя коллекция Prada? Она же очень ироничная.

Людмила: Да, она с улыбкой. У Миуччи есть чутье. Она знает, куда пойдут девочки и что они хотят. Понятно, что лифчик, пришитый поверх костюма, мало кто осмелится носить. Три с половиной фэшн-калеки это купят и наденут. Но главное – сигнал. Носить нижнее белье поверх одежды придумала Эльза Скиапарелли, затем повторила Соня Рикель, теперь - Прада.

Анастасия: Это же коллекция про девочек, которые хотят быть женственными, но не очень умеют. Очень современная история…

Людмила: Это сигнал. Красная тряпка для быка: "Ребята, посмотрите, белье вытащили наружу, но женское тело прикрыли". Возврат к старой доброй эротике, когда юбка длинная, колени закрывает, но мужчина знает, что за этой юбкой скрываются коленки, чулки, подвязки и прочие прелести. Это именно об этом. Одновременно мы видим концепцию развития Prada и других марок, потому что они будут подглядывать. Все знают: Prada продается.

Look.tm: Какие Ваши дальнейшие планы?

Людмила: Я планирую и надеюсь продолжать жить этой безумной жизнью, в этом безумном, открытом мире. Мне повезло, что жизнь сводит меня с интересными, уникальными людьми. Они – самая большая редкость. Я сама себе желаю, чтобы это продолжалось, потому что вся моя деятельность – для них. Ты живой - и они живые, ты горячий - и они горячие, у тебя кипит кровь - и у них кипит. Остальное приложится. Должно быть главное: вера в Бога, вера в человека, вера в реальную жизнь.

Материал подготовил Иван Дмитриев специально для Look.tm

Два вопроса задала (не удержавшись) Анастасия Полетаева

Фото: Александра Мацукова

Будьте в курсе самых важных новостей у нас на странице в Telegram